А когда-то было на сердце тихо,
И совсем не верилось в краткость дней,
Пахли руки медом и облепихой,
Пахло небо клиньями журавлей.
Я с руки кормил облака и белок,
Познавая мир — как мольберт для нас.
Я читал в те дни Малларме и Блейка,
Я пытался к душе подобрать консонанс.
А пруды под окнами холодели,
Холодело что-то в глазах друзей,
И зеленый сон выдыхали ели,
Растворяясь в утренней бирюзе.
Было сонно, было уже устало,
Леденела жизнь у прудов и рощ,
И протяжным выкриком нарастали
Некасанья рук, небеседы в ночь.
Нет, на сердце было все так же тихо,
Но уже — молчанием забытья.
Жизнь вздымала боль, словно пыль и вихрь,
И ложилась навзничь — весь свет пыля.
Одиночье шло и стучалось в двери —
До нутра, до лиственной наготы.
Я смотрел на пруд, ни во что не веря,
Содрогаясь
От внутренней
Мерзлоты.

© Аль Квотион

А помнишь? Ведь раньше всё было иначе!
Хоть мир был таким же, мы были моложе…
Мы были открыты, пускай по-ребячьи,
Мурашками чувства бежали по коже…
Прошло. Стали мы и мудрей и богаче,
И с чувствами стали подчас осторожней,
И проще относимся мы к неудачам,
Друзей выбираем значительно строже…
Порой вспоминаем прошедшее время,
Как то, что никак уж вернуть невозможно,
В нас были желанья, в нас были стремленья,
Всё было иначе: мы были моложе…


© Copyright: Ирина Расшивалова,