Я думаю о тебе… Я знаю, ты занят очень, Но каждой хрустальной ночью, Чудес себе напророчив, Я думаю о тебе… Я счастлива, что ты есть… Такой дорогой мне сердцем… Как будто открылась дверца В тот мир, где цветы и детство… Я счастлива, что ты есть… Я чувствую твою боль… Я знаю, как слезы душат, Когда вдруг родные души Тебе говорят «не нужен»… Я чувствую твою боль… Я небо молю о нас… Дай сбыться надежде нашей… Дай миру стать каплю краше… Дай мрак позабыть вчерашний… Я небо молю о нас… Я просто люблю тебя… От нежности замирая… У самых небес по краю… Я рядом с тобой ступаю… Я… просто… люблю… тебя… Марина Есенина

Утонуть с тобой в поле ромашковом,
Облаками укрыться пушистыми
И любить тебя нежно и ласково,
Любоваться глазами лучистыми,
Пить дыханье твое поцелуями.
Пусть наполнится воздух желанием,
Пусть любовь звучит звонкими струями
И ромашки замрут в ожидании...

 

* * *
Одилону Рэдону

Я шел сквозь ночь. И бледной смерти пламя
Лизнуло мне лицо и скрылось без следа...
Лишь вечность зыблется ритмичными волнами.
И с грустью, как во сне, я помню иногда
Угасший метеор в пустынях мирозданья,
Седой кристалл в сверкающей пыли,
Где Ангел, проклятый проклятием всезнанья,
Живет меж складками морщинистой земли.

Максимилиан ВОЛОШИН

Вот так встречает тебя Гиперборея. Был там Волошин, был. Быть может живя в Питере, от которого туда что реками да порогами, с озёрами да волоками через финнов, что новомодной "железкой", не доезжая перегона до Аппатит, добраться было можно уже тогда. А иначе откуда уловить киммерийскому волхву это древнее знание, струящееся сквозь поры земли древней працивилизации, занесённое сюда камешком с Ориона, крохотным осколком библиотеки альвов-праариев, слегка пограбленной братцами-атланнтами.
А теперь вслушаемся в каждый звук Волошина, пропустив через фонему древнейшего на Земле языка каждую строку седой древности, что подарил нам, услышав и РАССЛЫШАВ, этот русский риши. "Лишь вечность зыблется ритмичными волнами."

АХМАТОВА: "Серебряные россыпи"...Но иным открывается тайна


Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.

И от лености или со скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, боятся разлуки
И любовные песни поют.

Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина...
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор все как будто больна.

Анна АХМАТОВА

Вся словно сотканая из парадоксов, певица и жрица только ей известной ипостаси любви-жертвы, Ахматова и только она может позволить себе роскошь почти лубочно-газетного вступления в сакральную тему. Хроника, частушка, гротеск,...пухлые губы с ленцой и дерзким языком, перекатывающим меж ними искусанный мундштук пахитоски. И вруг шёпот как крик, Откровение, обрушившее все звуки до хрустальной тишины...Боже, как она неповторимо прекрасна на этих волнующих изломах земного и небесного. Русская Сафо...

Да, я из тех шестидесятых, Тех, на добро и зло богатых, Где каждый помнит о своём, А я напомню вам о том, Как мы в своих шестидесятых На фильм известный о девчатах По десять раз подряд ходили, Так мы Румянцеву любили. И мы, в битком набитом зале, От смеха просто умирали, Когда несла Надюша в рот Несоразмерный бутерброд.   Да, я из тех шестидесятых, Где газировку в автоматах Мы вышибали кулаком, Но никогда, поверь, пинком Мы пса голодного не гнали, Горбушку поровну ломали, И ели, как друзья, вдвоём, Вздыхая каждый о своём.   Да, я из тех шестидесятых, Где мы на улицах брусчатых Любили встречи назначать,  Чтобы девчонок покатать. Не на машинах многоосных, А на отцовских двухколёсных Велосипедах марки ЗИС, И, сделав жест руками - "плиз", На раму девочек сажали,  А те краснели и визжали, Когда при тряске, ну дела, Соприкасались вдруг тела. И в них, и в нас играла кровь, Так открывалась нам любовь.   Да, я из тех шестидесятых, Когда при мизерных зарплатах Людей в несчастьи не бросали И, чем могли, тем помогали, И хоть копейке цену знали, И хлеб свой с потом добывали, Но всё б отдали для страны, Чтоб только не было войны.   Да, я из тех шестидесятых, Столь на события богатых, Что жизнь делилась на полоски, Как у матроса на матроске, И нас, то в космос поднимало,  То в пропасть кризиса* кидало. И вот теперь, когда седой, Я вновь грущу по жизни той, Ведь я из них - шестидесятых Порой святых, порой проклятых. © Copyright: Антонов Юрий Иванович, 2012 Свидетельство о публикации №112102709409 TATYSIY

 

Море – как женщина Женщина всегда чуть-чуть, как море. Море в чём-то женщина чуть-чуть. Е. Евтушенко ***** Море – как женщина. Так же порою Станет прозрачно и душу откроет. Чаще же мутно, бурливо, неясно, Вглубь заглянуть не старайся – напрасно. Стало прозрачным опять и знакомым? Только на дне уже всё по-другому. Море – как женщина. Так же порою Берег ласкает веселым прибоем. Чаще же бурно, штормит и ломает Все, что под руку ему попадает. Жалко заранее глупые шхуны, Если связаться в момент этот трудный С женщиной... с морем, простите, решили: Видно им нравятся дыры над килем. Море – как женщина. Так же порою Силой пленит, непонятно какою. Часто достаточно взгляда на море – Станет оно твоим счастьем и горем. Хочешь забыть, убежать? Бесполезно. Вновь позовет тебя властно и нежно. Море – как женщина, только помельче, Тише, попроще, и с ним как-то легче. Константин Ефетов

Так хочется сводить тебя с ума Так хочется сводить тебя с ума, Ежесекундно, ежедневно, ежечасно ! Так хочется самой сходить с ума, И быть почти во всём тебе подвластной ! Так хочется, с тобою, вопреки Всем тем, кто будет строить козни, Познать сейчас земные все грехи ! Немедля. После - будет поздно. Мне хочется сводить тебя с ума, Быть счастья в Вечности твоей - мгновеньем. В желаниях твоих гореть дотла, Мечтой твоей быть, и твоим быть вдохновеньем. Я тихой нежности твоей взамен Откликнусь пылким стоном страсти. Ты пропадёшь в объятьях моих ... Плен твой будет сладок и, поверь, прекрасен Не нужно более сводить тебя с ума... Уже давно ты мной обезоружен... Когда мы вместе - не нужны слова. Ну что ещё, скажи, для счастья нужно? Рис. Duffy Sheridan

Не понимаю, что творится. Во имя благостных идей Ложь торжествует, блуд ярится… Махнуть рукой, как говорится? Но как же мне потом креститься Рукой, махнувшей на людей?… (Николай Зиновьев) *** *** Болит душа, болит не зная меры, Болит за всех, за каждого из нас, За то, что отступаем мы от веры, За то, что мы неискренни подчас.

АКВАРЕЛЬ ВОЛОШИНА
Сквозь сеть алмазную зазеленел восток.
Вдаль по земле, таинственной и строгой,
Лучатся тысячи тропинок и дорог.
О, если б нам пройти чрез мир одной дорогой!

Все видеть, все понять, все знать, все пережить,
Все формы, все цвета вобрать в себя глазами.
Пройти по всей земле горящими ступнями,
Все воспринять и снова воплотить.

Максимилиан ВОЛОШИН

Когда я впервые это прочёл, то просто впал в ступор. Это и гимн творения себя в себе и богомировоззрение ария-волхва и просто чудная, отточеная и выверенная в каждом слове и смысле поэма экстаза. Она строга, но немедленно хочется что-то сделать, сотворить в этом лучшем из миров, и ты понимаешь, чувствуешь, знаешь, что начинать надо с себя - песчинки мироздания и огромного, всеохватывающего Я, способного поглотить Вселенную, слившись с ней вот в этом экстазе творения. Вели-и-ик...

Знаешь, мам... Я давно разучилась быть маленькой.
Мне уже двадцать три. Да и в паспорте есть новый штамп.
Никогда не была я послушной и паинькой,
но писала себя на оценку, как школьный диктант.

Знаешь, мам... Мне давно расхотелось быть правильной.
Все стихи не о том. Даже юбка короче любви.
Стервой я не была безразличной и каменной
и порою хотела вернуться я в руки твои.

Знаешь, мам... Я давно научилась быть странною.
Шоколад перед сном, а на утро какой-нибудь чай.
Что-то в жизни не так. Все неправильно праздную
и люблю повторять: "Ты за мною уже не скучай!"

Знаешь, мам... Я давно перестала быть преданной.
Глупо, дерзко, смешно жизнь лепила меня наугад.
Мне хотелось тепла бесконечного... светлого...
Только в нашей судьбе каждый сам за себя виноват.

© Зеленоглазая, 2011

Больше стихов на моем авторском сайте

Проход метро, где люди, словно тени, Как в муравейнике – туда-сюда, Старушка у стены в пальтишке старом С протянутой рукой сгорала от стыда. Не отрывала глаз она от пола, Ждала. Монетки падали в ладонь, Она «спасибо» тихо говорила, А её душу пожирал огонь.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ФЕИ

Детка, хочешь видеть Рай?
Все забудь и засыпай.
Лишь храни мечту свою,
Баю-баюшки-баю.

Ты - устала, отдохни,
В Небе светятся огни.
И лампадка говорит:
Спи, малютка. Небо спит.

Баю-баю-баю-бай,
Потихоньку засыпай.
Что увидишь ты во сне,
Расскажи поутру мне.

Ты увидишь светлый Рай,
В нем цветы себе сбирай.
Будем вместе мы в Раю,
Баю-баюшки-баю.

Константин БАЛЬМОНТ, "Фейные сказки"

Вот вчера нам с Феей и феечкой маг наш снежно-ледовый вальс сотворил и я постарался соответствовать. Поскольку мы с ним запросто, он решил пошалить и сегодня, думая,верно, что уж колыбельную я не осилю. Да вот же она: надо только феечку свою любить так, как он уповается нежной любовью к своему дружочку. Господи, как же мне славно в этой милой кампании: всё покрывается арабесками паутинных смыслов потаённых анимаций и ты кружишь феечку среди них в снах её чистых до утренней зари. Ну, а дале? А там и лучик сквозь штору и феечка-лучик с счастливой улыбкой улыбается: "Мил дружок приснился мне". И будет на милом личке улыбка блуждать целый день, безотчётно даря окружающему миру радость. Ра-а-а-адость!

Жизнь слегка замедляет ход ... На р а з д у м ь я отводит час ... Можно вплавь ... но ищу я брод ... Возраст ... мудрости учит нас ... Улыбнусь там, где раньше в бой ... Взгляд мой в небо ... ответы там ... Этот выбор нелегкий - м о й ... Улыбаюсь грустно м е ч т а м ...

На что мы тратим жизнь!На мелочные ссоры, На глупые слова,пустые разговоры, На суету обид,на злобу-вновь и вновь. На что мы тратим жизнь... А надо б на любовь. Сжигаем жизнь до тла всё на пустое что-то- На нудные дела,ненужные заботы... В угоду обществу придумываем маски... На что мы тратим жизнь! А надо бы на ласки. Мы распыляем жизнь на сумрачную скуку, На "имидж" и "престиж",ненужную науку, На ложь и хвастовство,на дармовую службу. На что мы тратим жизнь?... А нужно бы на дружбу. Куда-то всё спешим,чего-то добываем. Чего-то ищем всё-а более теряем; Всё копим-золото,тряпьё и серебро... На что мы тратим жизнь! А надо б на добро. Волнуемся,кричим,по пустякам страдаем; С серьёзностью смешной вещички выбираем. Но сколько не гадай- всё выберешь не ту. На что мы тратим жизнь... А надо б на мечту. Боимся радости,боимся верить в сказки, Боимся и мечты, и нежности,и ласки; Боимся полюбить,чтоб после не тужить... На что мы тратим жизнь?! А надо просто жить! © Copyright: Анастасия Загодина, 2010 Свидетельство о публикации №110013008577 Фотограф АмиЛи http://www.photoforum.ru/photo/203848/

      

          
Бонька кошке предлагает:

Поиграй со мной, побегай.

Мамка в садик не пускает.

Говорит, там много снега.

 

Заморозить могу ножки.

Дома делаю я лужи.

Мамка сердится немножко.

Я здоровенький  ей  нужен.

 

Заигравшись, я кусаюсь,

Она хлопает в ладоши,

На меня не обижаясь,

Всем твердит, что я хороший.

 

Я кусаюсь, она -   гладит,

Пью водичку я из кружки.

Я за ней слежу в засаде,

И валяюсь на подушках.

 

Мне овсянку  варит  мамка,

Прочищает мои ушки.

Гости мне несут подарки:

Кости, мягкие  игрушки.

 

Не хотят меня знать кошки.

Не хотят со мной играться,

С улицы приносят блошки.

Не хочу я с ними знаться.

17.02.2013

  

Серия сообщений "Стихи о животных":
Часть 1 - ВОРОБЕЙ
Часть 2 - И ОПЯТЬ ПРО НИХ
...
Часть 10 - СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ.
Часть 11 - МНЕ В РАДОСТЬ ЭТО МИЛОЕ СОЗДАНЬЕ.
Часть 12 - БОНЬКА

Белый лебедь

Белый лебедь, лебедь чистый,
Сны твои всегда безмолвны,
Безмятежно-серебристый,
Ты скользишь, рождая волны.

Под тобою - глубь немая,
Без привета, без ответа,
Но скользишь ты, утопая
В бездне воздуха и света.

Над тобой -Эфир бездонный
С яркой Утренней Звездою.
Ты скользишь, преображенный
Отраженной красотою.

Символ нежности бесстрастной,
Недосказанной, несмелой,
Призрак женственно-прекрасный
Лебедь чистый, лебедь белый!

Константин БАЛЬМОНТ

После испытаного здесь напряжения первых дней погружения в Гиперборею, что относилось, конечно более к царевнам, мы , наконец, втянулись в неповторимый ритм жизна Гипербореи. За первые четыре дня подъёма нашего по милушке Афанасии случились два события: первая пещера и баня. Кроме того был первый в моей жизни хариус, пойманный собственной рукой во время перекуса на редком для Афанасии плёсе, когда решили к берегу не приставать. Благо травник в термосе заваривали для таких случаев: при сплаве по большим рекам плёсы среди болот по десяткам километров, когда негде пристать – не редкость. Здесь иное: тихая вода была коротка, но уж больно чистое случилось место. Так и веяло благостью тысячелетий от покрытого сосновым бором откоса крутой горы. Речка тихо млела в тени нависшего уступом кряжа, да ещё радовала глаз семья лебедей – совсем ещё желторотые птенцы и их родители.
– Какие милые пушистики! – Натка восторженно всплеснула руками и чуть не выбила кружку из руки Николы, – ну так бы и расцеловала.
Между тем мама-лебедь учила детишек нырять, а папа тут же ловил малька, кося глазом в сторону лодок, катамараном дрейфующих по плёсу.
Озорство буйной, только что полученной силы разума, вдруг охватило меня неведомым ранее восторгом Творца кудес! Я строго сдвинул брови. Нос уткнул в верхнюю губу, а нижнюю дудой выпятил вперёд и вверх наподобие клюва, горлом издал утробный клёкот…и исчез. Вместо юного волхва перед птенцами был сам двойник папаши-лебедя: вытянутая вперёд шея над отведёнными назад плечами-крыльями, хитро скошенная вбок голова с одиноко смотрящим подозрительным глазом. Сходство было поразительное: принц Лоэнгрин в образе лебедя. Я ещё раз издал клёкот, малыши замерли. И... под негодующий гогот матери порскнули прямо к лодкам. Настоящий папа-лебедь лишь глянул на шалунов и резвящегося принца… и нырнул за очередной рыбкой. Увидев реакцию главы, успокоилась и мать.
У лодок малыши засомневались, но я издал губами шипение и погрузил голову в воду. А когда голова вновь оказалась над водой, между губ трепетал хвостик рыбки! Всё, это была последняя капля! Мгновение, и самый шустрый уже тянул хвостик к себе, а я шутливо сопротивлялся: дразнил. Потом я кормил других осмелевших малышей с губ наподобие того, как кормил в детстве сизарей. Влах с другого борта таскал для царевен сачком малька, а те кормили им стайку – тоже с губ. Никола в сторонке жужжал камерой, и всем было, ну прелесть, как хорошо! Перекус затянулся, детвора вскоре уплыла на призывный клич матери, а девы всё не могли уняться, ахали и сюсюкали. Под эти ахи и охи я закинул мелкую блесну на щурёнка или окушка – в вечерний приварок к пакетному супу, как делали, и успешно, ещё на Ловозере. А вынул приличного хариуса, которого здесь просто быть было не должно: его место в стремнине и на порогах, а не на плёсе, пусть и не стоячем. Поскольку я только собирался половить эту волшебную северную форель при удобном случае, то воспринял происшедшее как маленькое чудо, а забавы с царскими птенцами - естественными и приятными. Девочки думали иначе, своего Лоэнгрина обожали, что не мешало иметь свою точку зрения: лебеди – вот чудо, а какой-то там «карась» – блажь. Впрочем божественную скоросолку из хариуса, натёртого солью и полежавшего четверть часа, – юные лебединые девы, сиречь будущие Валькирии, ели явно с удовольствием. Вдруг Ната умолкла на полуслове и подняла руку с браслетом. Глаза у змейки пульсировали багрянцем…