О, жизнь без завтрашнего дня! Ловлю измену в каждом слове, И убывающей любови Звезда восходит для меня. Так незаметно отлетать, Почти не узнавать при встрече, Но снова ночь. И снова плечи В истоме влажной целовать. Тебе я милой не была, Ты мне постыл. А пытка длилась, И как преступница томилась Любовь, исполненная зла. То словно брат. Молчишь, сердит. Но если встретимся глазами - Тебе клянусь я небесами, В огне расплавится гранит. (Анна Ахматова) Ин_ночка_

Все расхищено, предано, продано,
Черной смерти мелькало крыло,
Все голодной тоскою изглодано,
Отчего же нам стало светло?

Днем дыханьями веет вишневыми
Небывалый под городом лес,
Ночью блещет созвездьями новыми
Глубь прозрачных июльских небес, -

И так близко подходит чудесное
К развалившимся грязным домам,
Никому, никому неизвестное,
Но от века желанное нам.

Анна АХМАТОВА

После болезни и затишья снова заштормило меня, так духовные потребности стали несовместны с физическими возможностями. В Гиперборею нельзя, просто забрести куда глаза глядят, а потом выбираться на пределе возможностей из бескрайних прелестей любимой Руси - опасно: так Доктор говорит и я ему верю. В огороде богатом и то поковыряться нельзя, мытьё полов заканчивается лёгким обмороком. Писать вот об этом не стыдно, стыдно, что нельзя. А вот любить можно и ни болезнь, ни смерть даже этого вот извечного закона жизни не отменит. И Ахматову читать можно на разрыв сердца - ничего не станется. Или в давней нашей игре в угадайки. Беру её томик внезапно дрогнувшей рукой, раскрываю...Да вот же оно, как про меня писано! До чего хороши такие вечера, когда нет ни инета, ни света - свеча и Ахматова, кресло, халат и травничек, спроворенный на костерке у крыльца. Сидишь на крылечке и млеешь. Надранная в полутьме смородина особо кислит и придаёт вместе с мятой немыслимую духмяность чаю в почти литровой чайной чашке. И Ахматова тут, на крылечке, под безумные в своей красоте соловьиные трели, зябко вздрагивая от постреливания толстой церковной свечи, заливающей ароматом вощины уделы подворья, вещает из полумрака то, что известно только нам двоим...и ещё одной феечке. Как жи-и-ить хочется...

* * *
Когда в тоске самоубийства
Народ гостей немецких ждал,
И дух суровый византийства
От русской Церкви отлетал,
Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.

Анна АХМАТОВА, "Подорожник"

Это был только первый искус революционной России, немцы шли на Питер и всё было за эмиграцию. Все и всё, кроме Анны всея Руси. Уже позже, в дни скорби и 1-й гражданской смерти всё кричало смертным криком вокруг неё, царскосельской музы: "Уезжай и твори!" Но не в ней, там была родная Русь и с ней она останется навсегда. Скорбно замкнутые на 15 долгих лет уста, но живёт, творит великий дух Ахматовой, не только не покинувшей Родины, но оставшейся в её скорбных пределах самой собой, великой, жертвенной и творящей в немыслимых условиях отторжения от тех, для кого она творила. Как, ну как смогла она одолеть всё это?! Как сумела остаться бесконечно чесной в топчущей её новой России иудейского замеса?!! Это загадка, но не для неё. Под гаденькими наносами псевдокультуры псевдовласти всегда ощущала она свою тысячелетнюю связь с Русью и её изумительной, неповторимой историей спасительницы мира во все времена и всею своей истерзанной гордой душой тянулась вложить в это вселенское величие свою росную капельку сердца отсюда, из рощь берёзово-кленовых, а не с чужих ей на века парижских площадей. Русская Сафо...

* * *
Просыпаться на рассвете
Оттого, что радость душит,
И глядеть в окно каюты
На зеленую волну,
Иль на палубе в ненастье,
В мех закутавшись пушистый,
Слушать, как стучит машина,
И не думать ни о чем,
Но, предчувствуя свиданье
С тем, кто стал моей звездою,
От соленых брызг и ветра
С каждым часом молодеть.

Анна АХМАТОВА, "Подорожник"

Неизбывное счастье наблюдать за счастливой Ахматовой, наслаждаться вместе с ней всей прелестью жизни и любви. Пусть и этой любви отмерян недолгий век, но глядеть, как Анна всея Руси купается просто в счастье своём, ах! как это славно и бесконечно прекрасно! Она более всех в этом тяжком веке заслужила душою своей чистой и прекрасной, талантом своим из тысячелетий и огромным сердцем своим счастья тихого, пасторального, трепетного. А достались ей лишь редкие часы и дни этой радости и один Бог знает, как щедро делилась она с миром драгоценными осколочками его, счастья, битого временем и властными людьми. Сердце просто рвётся на части от знания всего, что пришлось пережить Белому лебедю Руси, и сквозь слёзы, набежавшие на глаза видишь ты оком внутренним, что была она счастлива, счастлива! Создавая это счастье, напитанное слезами и любовью в сердце своём и как Данко дарящая свет его людям. Великая, скорбная, жертвенная дочь земли русской...

* * *
Нам свежесть слов и чувства простоту
Терять не то ль, что живописцу – зренье
Или актеру – голос и движенье,
А женщине прекрасной – красоту?
Но не пытайся для себя хранить
Тебе дарованное небесами:
Осуждены – и это знаем сами —
Мы расточать, а не копить.
Иди один и исцеляй слепых,
Чтобы узнать в тяжелый час сомненья
Учеников злорадное глумленье
И безразличие толпы.

Анна АХМАТОВА, "Белая стая"

Анна всея Руси никогда не учит, в том числе и жить. Несколько вскользь брошенных слов, пропущенных сквозь душу и сердце этой удивительной Белой птицы, схватывают за сердце так, что сидишь после короткой её реплики в полной прострации и ищешь с опаской в себе то, о чём она едва намекнула. И как оглушительно счастлив бываешь, не найдя в себе того, ради отыскания и избавления от чего вызвала тебя царскосельская муза на святое причастие. Много упоительных и горестных часов провёл я с Ахматовой и её песнями и всегда в мир свой возвращался с просветлённою душою. Удивительная скорбная муза Руси, русская Сафо...

О тебе вспоминаю я редко
И твоей не пленяюсь судьбой,
Но с души не стирается метка
Незначительной встречи с тобой.
Красный дом твой нарочно миную,
Красный дом твой над мутной рекой,
Но я знаю, что горько волную
Твой пронизанный солнцем покой.
Пусть не ты над моими устами
Наклонялся, моля о любви,
Пусть не ты золотыми стихами
Обессмертил томленья мои, —
Я над будущим тайно колдую,
Если вечер совсем голубой,
И предчувствую встречу вторую,
Неизбежную встречу с тобой.

Анна АХМАТОВА

Это ёщё "Чётки", хотя больше полюбит она "Подорожник", и ещё нет войны. Она ещё может и хочет мечтать и делает это с размахом Анны всея Руси. К Гумилёву они прохладна, но, как истинно русская женщина, будет допивать эту ставшую горькой чашу. Никак не вмешиваясь ни в поэтические размолвки кружков, из которых символисты так и останутся по настоящему глубинным течением в поэзии предвоенной и вообще поэзии "серебряных", она будет всегда молчаливо брать его сторону, пусть и неправую. Они оба благородны высоким благородством, что не понять никому, кроме истинно русской благородной души. И свои ошибки он будет признавать сам, некоторые с большим опозданием. И - ни слова в упрёк: только лишняя, заметная лишь ей морщинка у губ. Русская Сафо...

Песня о песне

Она сначала обожжет,
Как ветерок студеный,
А после в сердце упадет
Одной слезой соленой.
И злому сердцу станет жаль
Чего-то. Грустно будет.
Но эту легкую печаль
Оно не позабудет.
Я только сею. Собирать
Придут другие. Что же!
И жниц ликующую рать
Благослови, о Боже!
А чтоб Тебя благодарить
Я смела совершенней,
Позволь мне миру подарить
То, что любви нетленней.

Анна АХМАТОВА, "Балая стая"

Это просто невероятно, это не укладывается ни в какие каноны и потому в эти слова веришь безусловно. Сердце разрывается от знания, что стоит за ними у невероятной вестфалки Руси. Ещё жив физически Гумилёв, ещё поражает своими прозрениями Блок, но Анна всея Руси уже видит, предчувствует их скорый уход, как и свою "гражданскую смерть" и спешит высказать миру то, что знают лишь великие плакальщицы Руси.

АХМАТОВА: "Серебряные россыпи"...Но иным открывается тайна


Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.

И от лености или со скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, боятся разлуки
И любовные песни поют.

Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина...
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор все как будто больна.

Анна АХМАТОВА

Вся словно сотканая из парадоксов, певица и жрица только ей известной ипостаси любви-жертвы, Ахматова и только она может позволить себе роскошь почти лубочно-газетного вступления в сакральную тему. Хроника, частушка, гротеск,...пухлые губы с ленцой и дерзким языком, перекатывающим меж ними искусанный мундштук пахитоски. И вруг шёпот как крик, Откровение, обрушившее все звуки до хрустальной тишины...Боже, как она неповторимо прекрасна на этих волнующих изломах земного и небесного. Русская Сафо...

x x x
Настоящую нежность не спутаешь
Ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.

И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви.
Как я знаю эти упорные
Несытые взгляды твои!

Анна АХМАТОВА
Любовь имеет много оттенков - и сладостных и горьких. Когда Пахмутова написала свою "Нежность", я не мог долго понять, отчего эта светлая мелодия вынывает у меня в душе потаённой болью и претчуствием ведуна. Пока не вспомнил Ахматову. Она была жестока не только к своей любви и одному из чудных её проявлений: от нежности она требовала запредельной искренности и распознавала её оттенки подобно хорошему дегустатору любовного напитка. Фальшь рядом с ней в этих тонких эманациях любви была не только невозможна, но и несносна. Потому может, изрядно самовлюблённый Гумилёв так и не постиг всей глубины волшебного колодца, ему предлагаемого без всяких условий: люби только нежно и честно и пусть будут любые жертвы. Русская Сафо...